всеми практиками свободы», относилось к сексу и сексуальности и опровергало идею о том, что сексуальное освобождение «позволяет достичь счастливого бытия, наполненного такой сексуальностью, когда субъект достигнет полноты отношений».
Во времена, когда Фуко был в моде, в академической среде не прекращались споры о том, означает ли его идея о децентрализованных вездесущих отношениях власти, – и о том, что сопротивление тесно связано с тем, чему сопротивляется, – что мы всегда будем менее свободны, чем нам кажется. Этот вопрос мучил меня последние тридцать лет; возможно, он подтолкнул меня к написанию этого сборника. Однако лишь недавно я смогла понять Фуко по-настоящему, точнее, услышать его заново, когда он объясняет:
Также необходимо заметить, что отношения власти могут существовать лишь в той мере, в какой субъекты являются свободными. Если бы один из двоих находился в полном распоряжении у второго и стал его вещью, объектом, над которым второй мог осуществлять бесконечное и безграничное насилие, то отношений власти не было бы. Следовательно, чтобы осуществлялись отношения власти, всегда необходимо, чтобы у двух сторон присутствовала хотя бы какая-нибудь форма свободы… Это означает, что в отношениях власти необходимо иметь возможность сопротивления так, как если бы не было возможности сопротивления – сопротивления насилием, бегства, коварства, стратегий, переворачивающих ситуацию, – отношений власти не существовало бы вовсе. В общей форме я отказываюсь отвечать на вопрос, с которым ко мне иногда обращаются: «Но ведь если власть повсюду, то свободы не существует». Я отвечаю: если отношения власти пронизывают всё социальное поле, то дело здесь в том, что свобода повсюду. В настоящее время действительно существуют состояния господства. В весьма многочисленных случаях отношения власти обездвижены таким образом, что они постоянно являются асимметричными, а полоса свободы чрезвычайно суживается… В такой ситуации господства необходимо конкретно отвечать на все эти вопросы в зависимости от типа и специфической формы господства. Однако утверждение «Власть вы видите повсюду, следовательно, для свободы места нет» представляется мне совершенно неадекватным. Мне нельзя приписывать идею о том, что власть есть система господства, которое контролирует всё и не оставляет никакого места для свободы.
Так и есть: когда дело касается секса, власть может быть повсюду, но это не означает, что в нем нет свободы. Опять же, это вопрос масштаба – извечно асимметричные договоренности сужают пределы свободы, поэтому их реогранизация так важна. Взявшись за решение этой задачи, мы должны точно определить природу, масштаб и уникальность власти, а также понять ту роль, которую мы сами играем в принятии или отказе от ее правил. В таком случае внимание к деталям в так называемых серых зонах сексуальных контактов – это не отвлекающий маневр, которым балуются витающие в облаках академики, чтобы прикрыть собственные маразматичные задницы, или «свободомыслящие» реакционеры, ковыляющие в сторону журнала Quillette. Это жизненно важно для того, чтобы видеть, чувствовать, действовать в соответствии со свободой, которая доступна повсюду, и развивать ее.
ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ НАМ РАССКАЗЫВАЮТ — СВОБОДА ОТ + СВОБОДА НА – ТАЛАНТЛИВЫЕ И СМЕЛЫЕ – ТЕМНЫЕ КОМНАТЫ – КВИР-УРОКИ – ВСЕГДА ВОПРОС ВЛАСТИ – У МОЕГО ТЕЛА НЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО С ТВОИМ – ПРАВДИВЫХ ИСТОРИЙ НЕ СУЩЕСТВУЕТ – МИФ О СВОБОДЕ – ДРУГОЕ НАСТОЯЩЕЕ
Критики «сексуального оптимизма» или «секс-позитивности» склонны утверждать, что определенные «свободы на что-то» (например, свобода участия в самых разных сексуальных отношениях без чрезмерного контроля или наказания) взяли вверх над некоторыми «свободами от» чего-либо (например, свободой от оскорблений, дискриминации, угроз, принуждения, насилия, торговли людьми), и теперь пришло время восстановить баланс. В эссе 2014 года под названием «„Свобода на“ и „Свобода от“: новый взгляд на сексуально-позитивную политику», исследовательница-феминистка Бриенна Фаз рассматривает этот феномен, утверждая, что так называемые позитивная и негативная свободы должны быть равнозначны или, по крайней мере, должны уравновешивать друг друга, и именно «позитивная свобода» (также известная как «секс-позитивность») должна быть уменьшена, чего можно добиться, применив «критическое сознание» к «любому взгляду на сексуальное освобождение» и уделив больше внимания «коварным аспектам бесправия».
В своем стремлении раскрыть «хрупкую природу расширения сексуальных прав и возможностей» Фаз приводит несколько примеров ложного сознания, которое якобы беспокоит некритически настроенных секс-позитивных женщин. Согласно Фаз, женщины воображают, что «у них гораздо больше личной свободы в „выборе“ способов ухода за собой и демонстрации своего тела», чем на самом деле (поскольку некоторые способы ухода за собой вызывают осуждение и упреки). Эксперименты с гомосексуальным желанием? «Апроприированы патриархальной оптикой и превращены в действия, которые женщины совершают ради одобрения… на определенных условиях». Даже секс-игрушки не спасают от ловушки ложного сознания: «Когда пары хотят „добавить остроты“ с помощью дополнительных аксессуаров, они часто избегают сложных разговоров о своих намерениях, желаниях и потребностях в отношениях… Когда женщины мастурбируют с помощью секс-игрушек, они тоже учатся не прикасаться к своей вагине». Даже сами игрушки стали безнадежными соучастниками, поскольку «существуют в капиталистических рамках [и] приравнивают освобожденную сексуальность к покупательной способности, покупке вещей и (возможно) отдалению женщин от собственных тел (не говоря уже о трудовой политике в сфере производства таких игрушек, где труд женщин из развивающихся стран эксплуатируется во имя удовольствий первого мира)».
Я не понимаю, почему секс-игрушки, произведенные в развивающихся странах, политически грязнее, чем, скажем, одежда, которую мы с вами носим, вода, которую мы пьем, или технологии, которые каждый из нас использует, чтобы писать или читать эти слова; если только за этим не стоит логика, согласно которой с нечистотой секса связано больше стыда и порицания, чем с любой другой деятельностью. Такая критика возрождает вечное феминистское развлечение – порицать сексуальные желания или практики других за то, что они пронизаны фальшивым освобождением или политическим ядом, как будто сам факт того, что мы существуем внутри сети отношений (в том числе той, что сплетена из «капиталистических рамок», патриархата, расистской истории или просто старых и бурных интимных связей друг с другом), а не являемся невинными, ничем не обремененными и «свободными» личностями, портит нашу сексуальность и сексуальную жизнь. У такого подхода есть омерзительный эффект: он так сильно раздувает силу того, чему противостоит, что всякие выражения и всякий опыт, какими бы убедительными, экспериментальными, вызывающими или воодушевляющими они ни были, покажутся не больше, чем цветком, наивно помещенным в дуло винтовки.
Такие аргументы, как правило, основаны на критическом осмыслении сексуального поведения, желаний, убеждений или опыта других людей и при этом сексуальный опыт автора остается неизученной апорией. Эссе 2019 года активистки и журналистки Наташи Леннард под (неироничным) названием «Надзор за желанием» – идеальный пример классики жанра: хотя Леннард начинает
